Flash!

Тестировать лодку прежде незнакомого класса в одиночку не хотелось. К счастью, есть у меня один знакомый капитан, протестировавший немалое число моторных яхт, накопивший солидный опыт, — словом, человек, понимающий толк в моторных судах. Некоторую часть тех яхт мы с ним тестировали вместе, и как-то сами собой нашлись точки соприкосновения, общие взгляды и интересы. Само собой, периодически приглашаем друг друга на тест-драйвы. Так что, кого позвать, и кто займет на тест-драйве пилотское кресло, я даже не раздумывал. К тому же, кто, как ни он, сумеет оценить, в чем разница между управлением яхтой и гоночной лодкой?

И вот мы стоим на причале и рассматриваем лодку. Из белого композита — фибергласс с карбоновым волокном — она расписана зеленовато-серым и винно-красным. Сорок пять с небольшим футов длиной, лодка напоминает мне... нож. Делюсь этим впечатлением.

— Да, — невозмутимо отвечает мой напарник. — Ты знаешь, что в августе прошлого года как раз такая выиграла гонки Manhassed Bay? Том Абрахам получил золотой кубок.

Меня его нарочито спокойный тон не обманывает, я вижу, как загораются его глаза: он представляет, как выйдет на этой лодке на открытую воду. А я смотрю на нее и думаю о фильме «Гладиатор» с Расселом Кроу. В линейке Cigarette предшествующая модель называется 36-Gladiator. Нынешняя носит имя героя Кроу, римского гладиатора. Помните, как толпа скандировала: «Максимус! Максимус!..»

— Давай познакомимся с ней поближе, — говорит мне напарник, и секунду спустя он уже в лодке, внимательно изучает приборную панель. Я пока осматриваю кресла. Их пять. Два спереди, разнесены к бортам, два сзади. Эти предназначены для пассажиров. Пилотское — ровно посередине, почти по центру. Кресла вполне могли бы подойти для космического корабля — высокие, футуристических очертаний. Поворачиваюсь к корме. Отсюда не видно винтов — только выступ корпуса, обозначающий, где скрыты два двигателя по тысяче пятьдесят лошадиных сил каждый. Впрочем, двигатели можно установить и с другими характеристиками (уже тогда мне в голову закрался вопрос: куда же больше?). Здесь же, на корме, опционально монтируется купальная платформа. Что-то в этом есть — нырять с гоночного болида в образе лодки. Возвращаюсь к капитану. Нажатием кнопки он открывает дверь в каюту — дверь управляется гидравлическим приводом. Включаем свет и спускаемся в каюту. Диван, кресла... Напоминает салон яхты, замечаю вслух, и капитан кивает. Вот, пожалуйста: тут и кондиционер, и холодильник, и стереопроигрыватель, и ковер на полу. Снова идем на кокпит. Мой напарник уже что-то переключает на пульте, включает на минуту навигационные огни. Вижу, что он уже сделал для себя какие-то выводы, и спрашиваю:

— Ну, что скажешь о первом знакомстве?

— Отличная лодка. — Капитан опускается в кресло перед приборной панелью. — Я пришел раньше тебя, хотелось посмотреть двигатели. Мне все показали. Машинному отделению на этой Cigarette и яхта позавидует. Надежность в кубе. Если тебя интересуют материалы, то это сталь и фибергласс. — Он делает паузу, и я замечаю чертики у него в глазах. — Ну, что, рванем?

Я занимаю место штурмана слева, перед приборной доской, дублирующей капитанскую, но без руля и возможности управления.

— Давай!

Он запускает двигатели. Под их мерное ворчание мы плавно отшвартовываемся и идем к выходу из бухты, к открытой воде. Наконец и большие корабли, и маленькие белые силуэты яхт остаются за кормой. Мы переглядываемся, и... Двигатели взревывают, чья-то огромная рука с размаху вжимает меня в спинку кресла. В лицо бьет поток воздуха — настолько сильный, что не могу вдохнуть. Опускаю голову и как-то приноравливаюсь. Не удивительно, что опционально предлагают установить ветровое стекло! Капитан уменьшает скорость. Бьющий в лицо морской воздух выжимает у него слезы из глаз.

— Какая скорость была у Абрахама во время гонки? — пытаюсь перекричать ветер.

— Больше ста тридцати миль в час! — кричит капитан мне в ответ. — А мы сейчас идем только на шестидесяти!

У меня заныло под ложечкой: я понимаю, что он задумал. Но... хочу ли я его остановить? Ну уж нет!

Ревя, мы несемся вперед, разрезая воду и почти отрываясь от нее. Позади нас два огромных растянутых веера из брызг, полоса кипящей, вспоротой воды отмечает нашу траекторию. Мы несемся все быстрей, разговаривать уже невозможно, ветер бьет в лицо и рвет одежду. След, который мы оставляем, так длинен, что мы можем, пожалуй, написать Cigarette пеной и брызгами на океанской глади. Капитан быстро указывает мне на спидометр: мы достигли почти ста миль в час. Ни один из нас никогда не испытывал ничего подобного. Жестами показываю ему, что хватит. Он понемногу сбрасывает скорость, и, наконец мы снова можем разговаривать. Лица и руки у нас словно обожжены ветром и горят.

— Как думаешь, — начинаю, — если на такой скорости свалиться за борт...

— На таких скоростях вода — все равно, что асфальт. Сам представь, что с тобой будет, — капитан поворачивает к берегу. — Смотри сейчас не выпади, — смеется он. — Я снова разгоню нашу «сигаретку», есть тут пара интересных штуковин, я что-то не пойму, для чего они...

И мы снова разгоняемся в реве двигателей и гейзере брызг, летящем позади. А потом мой приятель протягивает руку — не успеваю заметить, к чему именно на пульте — и мы... взлетаем. Наш 45-Maximus отрывается от воды, как выпрыгнувший дельфин, и с ревом приводняется снова, тряхнув нас так, что мы и в самом деле чуть не вываливаемся за борт. По крайней мере, я. Ору:

— Хватит экспериментов!! — вцепившись в подлокотники. Капитан плавно уменьшает скорость. Руль он сжимает, точно как я подлокотники. В молчании, снова под мерное урчание двигателей возвращаемся в марину, отыскиваем наш причал. Лодка швартуется мягко, слушаясь руля, как ласковый котенок. Говорю об этом.

— Да, управляется она замечательно, — говорит мой напарник, и в голосе у него все еще слышатся нотки изумления. Мы оба только что видели, на что этот «котенок» способен.

— Хочешь, я тебя познакомлю с одним человеком? — предлагаю я, когда мы выходим на причал. — Он состоит в местном клубе, тут гонки устраивают на таких лодках. Он тебя всяким «финтам» на ней научит...

Капитан поворачивается ко мне:

— Знаешь что, спасибо. Второй раз не рискну. Но это было нечто!